«Правила, которых нет, но они есть»: Татьяна Толстая о писательском пути

На курсе «Как написать роман. От замысла до результата» в Школе творческих профессий БЭНД культовая писательница Татьяна Толстая рассказала о литературном мастерстве, ответила на вопросы молодых авторов, поделилась своим опытом и советами. Публикуем интервью по итогам встречи.

Я очень люблю писательницу Елену Посвятовскую. Сборник рассказов «Жила лиса в избушке», роман «Важенка». Я получаю физическое удовольствие от того, как она строит тексты, от того, как она описывает вещи. Очень полезно взять одну главу, одну страницу, одну сцену и посмотреть, как она написана. Где автор начинает? Какая у него точка входа в текст, в смысл? Если я заклею вторую главу книги, догадаюсь ли я, что будет дальше? Куда придет моя мысль?

Когда мой дед Алексей Толстой в молодости начинал писать свои первые рассказы, он обожал Тургенева. Он писал, начитавшись Тургенева, и ему казалось, будто он сам Тургенев. Ему и хотелось так делать и, одновременно, было неловко за копирование. А ничего похожего не было! Он вселялся в Тургенева, каким он ему представлялся, и в этом обличии писал. А потом выходил. Это нормально писать так, как будто ты другой человек. Ты потом это снимешь с себя. Какое-то время помогает находиться внутри чужого текста, внутри чужой личности. К тебе не может не прилипнуть система, стилистика, манера человека, которого ты читаешь.

Ты начинаешь видеть, как Бунин вводит определения, прилагательные, под каким углом они у него стоят. Насколько они внезапны? Что он выбрал для того, чтобы эти вещи соединить? Ты видишь, что Набоков сделал совсем иначе. Он расставил мелкие ловушки в других местах текста. Когда ты это просматриваешь и разбираешь, ты немножко становишься ими. Ты не они, но ты становишься ими. Они тебе это разрешили, они тебя впустили. Для «пониманий» очень важно разбирать, развинчивать короткие рассказы, смотреть как они сделаны. Это упоение — видеть в писателях дополнительные глубины.

Некоторые вещи не читать. Современная проза автору ничего не дает. Классику же читать очень полезно. Если ты читаешь прекрасного автора, он поднимает тебя до своего уровня понимания. Ты не замечал, что свет из окна падает таким образом, а он тебе показал. И ты благодарен ему за то, что он показал тебе эти красоты. Ты начинаешь понимать, что что-то можно не писать. Или, например, мы должны избегать клише, но не всякое известное словосочетание является банальностью. Иногда они очень даже нужны. Есть писатели, которые очень бояться банальностей, и это видно. Надо быть проще, если есть другая сверхзадача.

Есть вечные темы — мораль, любовь, вопросы добра и зла, вопросы дружбы, предательства, разочарования, одиночества. Это не очень большой круг тем. Их можно выписать на бумажку и помедитировать, глядя на них. «Хотела купить новое пальто, и ничего не вышло». Хотела сказать, что эта тема пустая, но посмотрите на «Шинель» Гоголя. У человека нет шинели. Ему нужно тёплое пальто, а он никак не может себе его обеспечить. А когда ему это удается, у него его воруют. Это не столько про шинель, сколько про жизнь «маленького человека» с унижениями, нехваткой денег и так далее.

К моменту, когда ты начинаешь писать — ты уже взрослый человек. У тебя за спиной и детство, и потери, и тяжелый подростковый возраст. Одиночество, разочарование и унижение в школе, любовь и потеря любви.

Вечные темы никогда не состарятся. Другое дело — в какие платья вы эти темы оденете? Как вы будете выпускать этих персонажей? Так, чтобы это было ново, интересно, хорошо написано, вызывало желание читать дальше. Чтобы легко лилась речь. Чтобы это было необычно, не так как у всех.

Искала и нашла. Пишешь, пишешь, пишешь и пишешь. Пока слова не начнут пластилиново-легко ложиться. Когда ты что-то написал, важно произносить это про себя. Когда ты читаешь глазами, речевой аппарат напрягается. Фраза должна литься. Не должно быть излишнего скопления согласных. Фразу нужно спеть.

Персонажи имеют право разговаривать по-человечески, а не литературно. Были исследования о различии письменной и устной речи. Огромное количество вещей, которое мы привыкли выражать на бумаге, не произносится. Важные вещи опущены и заменены невербальными средствами. Например, человек выходит на улицу. Никто не спросит его: «Ты не забыл надеть тёплый свитер, потому что на улице ветер?». А ведь многие так пишут, изображают мать или бабушку, которая это произнесла. «Поддень!», — говорит она. «Поддень тёплое!». «Ты что это?». Есть жесты, есть ситуационное понимание. Это не надо копировать, но об этом нужно помнить.

Я не мастер диалогов. Мои персонажи говорят не диалогами, они говорят отдельными репликами. Я беру их из жизни. Дословно я их никогда не помню. Едешь в троллейбусе, старухи разговаривают (я это обожаю!). Либо на телефон записываешь, либо кратко несколько слов на бумагу, чтобы уловить эту интонацию. Смотришь на них. В старухах интересно, кто как состарился и что о себе думает. Что надела? Сумасшедшая или нормальная? Все это драгоценно. Потом это можно пересказать. Важно слушать людей, потому что они говорят естественно. Можно «привязываться» к людям, чтобы заводить какие-то разговоры и слушать, как это произносится.

Ни в каком кино вы настоящих разговоров не услышите. Если только авторы сценария не вложили в уста актеров такие переработанные реплики. Вот у Киры Муратовой персонажи очень хорошо разговаривают. Или, например, Рената Литвинова. Она понимает, что речь не может быть литературной, что речь рваная, кривая и начинается не с первого слова и не идет к последнему. Ведь Рената писала рассказы. Они такие интересные! Там ничего не происходит, у них как будто нет ни начала, ни конца. Странное что-то мимо прошло, серебристо-драгоценное. Что это было? Они написаны, казалось бы, без всяких законов. Да, Рената заработала право без всяких законов проплыть в небе серебристо сверкая мимо нас.

Есть разные системы. Можно сделать набросок, потом прорисовывать. Мне это неудобно. Я редактирую в процессе написания. Прибавляется абзац — я снова просматриваю всё с начала. Я прочёсываю текст, и всё равно остаются какие-то огрехи — повтор слов, фразу приходится переписывать, потому что она кривая, не звучит.

Когда у меня текст готов, я знаю, что он готов, и никакому редактору и корректору я его не отдаю. Бывает такое, что я пропустила, например, два соседних слова. Я делаю ошибки. Но чтобы они что-то за меня писали — ни за что и никогда. Я сама знаю, как мне надо.

Чем лучше текст, тем хуже к нему относится издательство. Издательства должны зарабатывать деньги. Они зарабатывают деньги от продаж, а продажи выше у плохой литературы. Если издатели поняли тему, выдвинули книгу на какую-нибудь премию, она получила эту премию — браво! Автор получает внимание от читающей публики, но это не значит, что это хорошая литература. Если бы издавали только хорошо написанные книги, то не существовало бы никаких издательств. Это относится ко всему миру, не только к России. У крупных американских издательств имеется вал всякого трэша, который они издают много и охотно. И есть у них десять отборных авторов, которым они платят, потому что трэш приносит деньги. Может ли автор раскрутить себя сам? Может. Для этого надо вертеться как белка в колесе. Писать в Фейсбуке. Хорошо писать. Создать вокруг себя группу любителей тебя. Никогда никакой автор не соберет такое количество подписчиков, как бьюти-блогеры в Инстаграме. Там деньги. Там, например, есть коучи, которые расскажут тебе как на этом зарабатывать. Там совершенно другой мир, мир бабочек и стрекоз…

Наша судьба другая.

Что ты сделаешь с человеком, который хочет писать? Ничего. У него такой способ существования. Он должен выражать себя через слово. Художник берет кисточку и делает это. Даже если он делает это плохо. Даже если он сидит на каком-то чердаке, ему холодно. Дует ветер, идет дождь, но он хочет перенести мир в эту форму. Ему надо. И писателю так надо. Если писателя не издают — это плохо, обидно. Жрать нечего, он работает трамвайным кондуктором, но он все равно будет это делать, потому что он это любит. Он любит не себя в искусстве, а искусство в себе, как говорил Станиславский. Ты любишь свой дар? Или ты любишь ходить в салоны и улыбаться под софитами?

Когда ты начинаешь писать, ты не можешь «решить» соблюсти все законы, как в уголовном кодексе. Ты смотришь на то, что ты уже написал и видишь, что нарушил какие-то внутренние правила, и в этот момент ты сам начинаешь эти правила понимать.

Можно взять текст другого автора, который, например, написан не в реалистической манере и с нарушением разных законов и посмотреть, что он нарушил или, наоборот, построил. Если ты написал хотя бы небольшой фрагмент, ты начинаешь видеть, что на самом деле ты создаешь мир со своими закономерностями.

Приветствую вас в этом опасном и полном крокодилов мире писательства. Я очень сочувствую (со-чувствую) всем пишущим людям, даже графоманам. Я прошла весь этот путь из полной немоты, темноты, неумения связать два слова. Я научилась всему и увидела законы, поняла, что лучше обходить.

Эту песню не задушишь, не убьешь. Человека от животного отличает то, что он может со словами что-то делать. Это следующий шаг к Господу Богу. В начале было слово.