У меня совсем не было мечты, связанной с литературой, театром и кино. Более того, все школьные сочинения писала за меня мама, но сейчас я понимаю, что причина была в том, что мне не была близка ни одна из предложенных тем. Ну что такое «Женские образы в романе "Герой нашего времени"»?! Так что я бессознательно поступила на журфак, а потом оказалась на первом в жизни уроке литературы, от которого у меня отвисла челюсть, настолько он был живой и крутой. И я поняла, что попала. Назад дороги нет. Потом такое же я ощутила в театре. А затем в кино. Так что я иду за чувствами. Где их много, я остаюсь.

Как я пришла в профессию и как я пришла во ВГИК — это разные истории, хотя в итоге — одна. Мне всегда нравилось писать, я научилась писать раньше, чем читать. Читать не умела, но могла по памяти записывать отдельные слова. Во ВГИК поступила случайно, туда просто не нужно было сдавать историю. А в двадцать пять меня, скорее, осенило, что я совершила ужасную ошибку, что надо бежать подальше от всей этой богемы, идти в народ, в степь, в тайгу, пойти получить «нормальное образование», быть полезной людям, но тут как раз продался мой первый полнометражный сценарий…

По сути, я самоучка. Но. У нас на журфаке было сто уроков литературы в неделю, мы читали за семестр списки размером с земной шар и конспектировали. Это прекрасная школа — полное погружение в литературу. Потом я почти поселилась в театре, ходила туда каждый день и стала читать пьесы — любые, по несколько в день. Обеспечила себе окружение драматургией и театральными историями. Стала писать много пьес, а потом мне вдруг предложили стать соавтором сериала, я легкомысленно согласилась и... села в лужу. Потому что поняла, что ни литература, ни театральная драматургия в искусстве рассказывания историй для кино или ТВ не поможет. И поехала учиться. В Московскую школу нового кино. Параллельно проходила все существующие онлайн и очные мастер-классы в Москве. Читала снова — сценарии и книги по сценарному мастерству. И много работала. В том числе бесплатно. Практика делает свое дело.

Плюс современного образования — в доступности.

Минусов образования я не вижу. Если у человека есть желание научиться, он это сделает — кто бы ему ни преподавал и где бы он ни учился. Когда кончаются силы и пропадает уверенность в себе (а такое случается с каждым во время обучения), только желание выводит нас из тьмы и страха на свет. Только оно помогает остаться.

Я окончила мастерскую Юрия Николаевича Арабова во ВГИКе, бесконечно заказывала на Amazon книги по сценарному мастерству на английском языке, а затем прошла обучение у преподавателей USC (University of Southern California), это были шесть недель интенсива Teaching in Screenwriting c 9 утра до 6 вечера каждый день. Вот эти шесть недель полностью перевернули мое представление о преподавании, об образовании в области Creative Writing вообще. О минусах можно говорить долго, если коротко — в институтах не хватает связи образовательной программы с современной киноиндустрией, разрыв очень большой, нет адекватного курса по написанию сериалов, нет единого общепринятого подхода в разработке историй. И модель отношений «мастер-студент» — она деструктивная сейчас, дисфункциональная, часто построенная на обесценивании. Ты как бы ничего не значишь, твои мысли, идеи не важны, если они не одобрены. Это убивает ощущение авторской самоценности, и остается такой голод — все кажется, что ты чему-то не доучился.

Важно сценарное мышление — то есть понимание, что «работает», а что «не работает» в истории и как это можно исправить, умение ориентироваться в трехактной структуре, если мы про полный метр говорим, — тут все же нужна теоретическая база. И стрессоустойчивость.

Если честно, я не знаю ответа на этот вопрос. Про себя могу сказать, что я не талантливый человек. Но я люблю рассказывать истории, всем сердцем. И я дико трудолюбива и обожаю учиться. Это меня держит на плаву.

Я не знаю, что такое талант, я знаю, что такое жажда писать, что такое удовольствие от следования за своим героем, что такое истории, которые производят впечатление на зрителей или читателей. Мне кажется, эта жажда в гуманистическом смысле — важнее таланта.

И тут все индивидуально — не просто для каждого человека, а в каждом конкретном случае. Скажу только, что строгий дедлайн необходим. Как вы будете до него добираться — дело ваше. Я делаю восемьдесят процентов работы за двадцать процентов времени. Пишу пьесы за ночь. Иногда и сценарии за сутки. А иногда это растягивается на годы

Любой график, если он приводит к тому, что у вас есть написанный текст, с которым вы дальше что-то можете делать, — нормален. Нужно понимать, что иногда ты пишешь — даже когда не пишешь. Ты можешь ехать в поезде, стоять в пробке, сидеть с бокалом на вечеринке — и работа в этот момент идет, а можешь сидеть за компьютером два часа и пялиться в пустой экран, смотреть, как всплывают сообщения в мессенджере… Все индивидуально.

В моей жизни очень важна интуиция. То, что ты ощущаешь в данный момент времени. Я верю чувствам. Поэтому отвечать на этот вопрос надо, посмотрев внутрь себя. В нас уже есть все ответы. Необходимо достать их. Можете сами — вперед. Нет, тогда есть психологи и коучи. Если говорить про меня, я не умею дописывать. Я пишу на одном дыхании, иногда даже боюсь ложиться спать (а вдруг я не смогу закончить историю утром?). Если я остановилась, жди беды. Это значит конец. Остановка сердца. И дефибриллятора, чтобы его завести, не существует.

Я не верю в творческий кризис. Отрицаю это понятие. Это ярлык, ширма, за которой может прятаться что угодно — от страха самопрезентации до клинической депрессии. Важно понять, что именно означает «забуксовал», как вы это поняли, почувствовали, что вы думаете по этому поводу. На самом деле, только вы знаете, что следует сделать в этой ситуации, но тут как в психологии, иногда нужен наставник, который приведет вас своими вопросами к нужным ответам, нужно научиться разговаривать с собой как с автором. Умение вести этот диалог может стать вашей тайной опорой в самые трудные моменты.

Я глубоко убеждена, что в тренде работать невозможно. Потому что если ты пытаешься делать то, что популярно сейчас, ты уже отстаешь. Кино или сериал снимут через годы, на спектакль тоже уйдет много времени, а что говорить про роман! Да за это время все успеет поменяться сто раз. Поэтому, все, что у нас есть, — чувства, чутье. Или мы идем за ними, или идем в никуда.

Делать, что нравится. Всегда делать то, что нравится. Находить способ в работе на заказ делать ее так, чтобы вам нравилось. Никогда не насиловать себя как автора.

Если вы сценарист, то нужно исправлять. Видение сценариста мало кого волнует. Реализует историю все равно режиссер. Тут видеть должен он. И вам надо сделать все, чтобы он увидел. Грустная правда.

Это два совершенно разных вопроса. При всех достижениях науки, эффективная коммуникация остается нерешенной проблемой.

Какую цель ставит критикующий, какую цель ставите вы, когда реагируете тем или иным способом. Исправлять нужно только то, с чем вы внутренне согласились.

Самые лучший социальный лифт — любовь к своему делу. Если она есть, то человек не упускает ни одного шанса что-то сделать. Даже если страшно, его ведет любовь — и на питчинги, которые все ненавидят, и на конкурсы, которые обернутся и поражениями тоже, и к личным знакомствам, которые могут как уничтожить, так и помочь воспарить. Тут важно не что делать, а как.

Иногда все перечисленное работает, а иногда ничего из перечисленного. Здесь важно осознать вовремя, что ты зашел в тупик, сценарную карьеру, как и любую другую, можно, как говорят в бизнес-школах, «перезапустить».

Автор — это человек, который остается. Это главное.
Нет ничего лучше, чем рассказывать истории через кино, сериалы, театр, литературу! Но вы должны это ощутить, слушать про это бессмысленно. Ощущает это тот, кто не сбегает.

Стремлению узнать себя как автора. Все остальное следует за этим.